Наш сегодняшний собеседник — Тамара Михайловна Кихлер, сурдолог-оториноларинголог высшей категории, заслуженный врач РФ, член Российского общества аудиологов. В профессиональном сообществе имя Тамары Кихлер широко известно благодаря ее профессионализму, активной общественной позиции и большому вкладу в развитие детской сурдологии.
— Тамара Михайловна, расскажите о вашем выборе профессии. Почему вы стали лор-врачом?
— Врачом мечтала стать с раннего детства, лечила кукол. В школьные годы очень любила биологию, посещала кружок «Юный медик». В выборе профессии проблем не было. Я закончила Благовещенский государственный медицинский институт. Специализироваться мечтала по хирургии, в частности, по пластической хирургии. В студенчестве подрабатывала медсестрой в челюстно-лицевом хирургическом отделении. Занималась научно-практической работой в студенческом научном кружке. На третьем курсе оперировала собак. Тема работы была «Замещение Филатовским стеблем посттравматических дефектов лица», выступала с докладами на научных студенческих конференциях.
Вышла замуж, в 1979 году родился сын. В 1 год 6 месяцев заметили, что у ребенка нет лепетных слов, не выполняет простые поручения. При обследовании у сурдолога выяснилось, что сын не слышит. Это был период прохождения интернатуры на Урале, в г. Краснотурьинске. Свою мечту о хирургии пришлось оставить. Я выбрала оториноларингологию.
Кроме этого, нужно было поменять жизненные приоритеты: во‑первых, поставить реабилитацию сына на первое место, подключить семью к этому процессу, друзей, тех, которые останутся, не предадут, а помогут. Я понимала, что работа должна занимать не весь день, значит, заработок будет невысокий. А самое главное, было необходимо пробивать запреты чиновников посещать обычный детский сад, обычную школу и — больше — запреты жить обычной жизнью.
Далее были обследования в городском Московском сурдологическом центре. Удалось слухопротезировать сына карманным слуховым аппаратом Oticon, которые в те 80-е годы приобрел Всероссийский Детский Фонд. Мы познакомились с Эмилией Ивановной Леонгард и летали из Благовещенска по два раза в год на реабилитационные занятия. В Амурской области в тот период мы были такие одни, которые шли против общепринятой государственной системы. Жизнь разделилась на два периода: до известия о недуге сына и после.
Забегая вперед, скажу: сын закончил общеобразовательную школу, педагогический колледж, отделение «Декоративно-прикладное искусство». Сейчас учится в Московском полиграфическом техникуме, отделение «Переплетное дело».
В 1994 году я прошла первичную специализацию по сурдологии в Хорватии, в г. Загребе, в том числе познакомилась с верботональной системой реабилитации слабослышащих детей профессора Питера Губерина.
Можно много говорить о моем пути в профессию, о людях, которые поделились своим опытом, задали высочайшую планку профессионального мастерства и отношения к семьям, столкнувшимся с проблемами слуха. Я им искренне благодарна.
— Как личный опыт повлиял на вас, на эмпатию, на ваше восприятие проблем у семей со слабослышащими детьми? Какие рекомендации вы даете семьям, которые столкнулись с подобными проблемами у детей?
— Ко мне на прием часто приходят дети, у которых в 2–3 года нет речи.
Если после объективного обследования подтверждается диагноз тугоухость или глухота, у родителей — шок. Мамы, естественно, плачут, реакция объяснимая и вполне понятная. Но все же это не смертельный приговор.
Объясняю и профессионально, и как мама, имеющая жизненный опыт воспитания глухого ребенка, что нужно мобилизировать не только себя, но и всю семью для этого процесса. Нужно выбрать путь, по которому они пойдут: либо специализированный детский сад, спецшкола и училище — или второй: кохлеарная имплантация в раннем возрасте, ежедневные занятия под контролем сурдопедагога, общеобразовательный детский сад и школа и выбор в дальнейшем профессии. Но если идти по второму пути, нужно много работать с ребенком.
— Вы работаете в отрасли более 30 лет: можно ли сказать, что за эти годы ситуация в детской сурдологии существенно изменилась? В чем состоят кардинальные позитивные изменения? Существуют ли традиции, на которых строится сурдология, или в современных условиях строить работу с опорой на прошлое уже нельзя?
— За последние 30 лет в детской сурдологии с активным проведением операций кохлеарной имплантации изменилась система реабилитационных мероприятий, включая настройку КИ, занятия с сурдопедагогом. Речь появляется гораздо раньше, чем после занятий со слуховыми аппаратами, быстрее наступает результат реабилитации.
Верботональная система реабилитации слабослышащих детей (профессора Питера Губерина), используемая в Благовещенском центре реабилитации слуха и речи с 1994 года до появления КИ, остается фундаментальной и в современных условиях работы с детьми.
Современная сурдология, конечно, строится на фундаменте прошлых лет, с добавлением новых методов диагностики, использованием новых цифровых технологий, новых разработок слуховых аппаратов и звукоусиливающей техники.
— Чего не хватает отечественной медицине: ресурсов, технологий, профессионалов, финансирования, может, комплексной программы развития?
— Сурдологическая служба — это специальность финансово затратная, требует сложного оборудования, программ, технической поддержки, поверки. Врачи-сурдологи должны постоянно совершенствовать свои знания, навыки. Чтобы служба развивалась, необходимо, в первую очередь, достойное финансирование.
Программа реабилитации лиц с нарушением слуха разработана у нас в стране и принята большинством специалистов сурдологов, сурдопедагогов, дефектологов на одном из Форумов в Санкт-Петербурге. Но она требует доработки, в нее должны вноситься обновления, корректировки.
Для комплексной программы развития реабилитационного процесса слабослышащих нужно четкое и слаженное взаимодействие Министерства здравоохранения, Министерства образования, службы социальной защиты населения. На сегодняшний день ситуация напоминает басню Крылова «Квартет».
— Ваш реабилитационный центр, которому вы посвятили много лет и сил, сейчас развивается без вашего участия. В чем состоят ваши сегодняшние задачи? Какие цели вы ставите перед собой?
— Центр реабилитации для детей с нарушением слуха и речи «Надежда» в Благовещенске — самостоятельное, востребованное учреждение. В нем работают высококвалифицированные специалисты. Центр оснащен современным оборудованием, в нем используется верботональная система реабилитации. Центр сотрудничает с «НИИ уха, горла, носа и речи» Санкт-Петербурга. Эффект реабилитации детей высокий. Создание этого центра сравнимо с переходом армии Суворова через Альпы. Это отдельный рассказ.
С 2012 года я проживаю в Московской области, в городе Раменское. Организовала и открыла «Центр слуха и речи «Раменский». В Центре проводится объективное обследование слуха детей с периода новорожденности (ЗОАЭ, КСВП, ASSR), слухопротезирование детей и взрослых, сурдологопедическая реабилитация. Обращаются пациенты из Раменского, Воскресенского, Егорьевского, Люберецкого районов. Есть пациенты из Москвы.
Центр взаимодействует в своей работе с учреждениями здравоохранения, МСЭ, образования, соцзащиты, ФСС, Научно-клиническими Центрами Москвы, МОНИКИ.
В июне этого года был открыт еще один Центр слуха и речи «Соната» в г. Красногорске Московской области. Его цель — раннее выявление нарушений слуха у взрослых и детей, лечение, слухопротезирование или направление на КИ, сурдологопедическая реабилитация.
— В чем, на ваш взгляд, перспективы развития отрасли: она полностью перейдет на частные рельсы или реально сохранение государственных эффективных, работающих структур?
— В последние годы увеличилось количество коммерческих медицинских центров, сурдологических в том числе. Правда, больше пунктов по слухопротезированию и продаже слуховых аппаратов.
Учитывая дефицит в стране сурдологов-оториноларингологов, длительность подготовки специалиста, огромные очереди в сурдологический кабинет в государственных поликлиниках, открытие коммерческих центров, занимающихся диагностикой, реабилитацией и слухопротезированием, я расцениваю как положительное движение в российском здравоохранении.
Другое дело, что обязательное медицинское страхование в стране не отвечает современным требованиям. Его нужно кардинально менять. Если бы пациент обратился в коммерческий центр, и его страховой полис компенсировал бы стоимость медицинской услуги, а также приобретенного слухового аппарата, проблем было бы значительно меньше.
Инвалиду по слуху в ФСС можно было выдавать ваучер или сертификат на получение слухового аппарата.
— Наш журнал — площадка для профессионалов, мнений, предложений. Профессиональное сообщество встречается на выставках, форумах, происходит обмен лучшими практиками и технологическими разработками. Можете ли вы рассказать, что вам запомнилось на последних мероприятиях, что удивило? Можно ли сказать, что в России в последнее время успешно формируется доступная среда для слабослышащих?
— Я постоянно участвую в форумах и международных конференциях, съездах по сурдологии и оториноларингологии в Санкт-Петербурге, Москве, Суздале, Казани.
Всегда удивляют достижения и способности слабослышащих детей, в том числе с КИ. На творческих концертах эти милые мальчики и девочки поют, читают стихи, играют на музыкальных инструментах, танцуют как обычные дети. Значит, мы работаем не зря, наш труд будет востребован всегда!
В России развивается доступная среда для слабослышащих, но очень медленными темпами! Сказывается малое финансирование или вовсе его отсутствие для этих целей.
— Постоянное развитие — это необходимость не только для врача, но требование нашего быстрого времени для каждого человека. Какие ресурсы для собственного развития вы используете сами?
— Врач любой специальности должен постоянно развиваться, останавливаться нельзя. Естественно, я постоянно учусь в Научно-клинических центрах у опытных специалистов-аудиологов, участвую в вебинарах по слухопротезированию, конференциях, организованных представителями фирм-производителей слуховых аппаратов. Много общаюсь со специалистами государственных учреждений здравоохранения, МСЭ, соцзащиты, образования, работаю с населением через средства массовой информации.
