На работу — играть, помогать, получать удовольствие

Когда-то выбрав для себя малоизвестную и очень узкую специальность, Ольга Зонтова сумела существенно расширить возможности пациентов с нарушениями слуха. За четверть века ее профессиональной деятельности сотни детей после кохлеарной имплантации научились слушать, слышать, говорить, общаться. Её методические рекомендации являются настольной книгой молодых сурдопедагогов, а также родителей, воспитывающих слабослышащих детей.

Каково это—стоять у истоков нового и неизведанного направления?

Откуда брать силы для развития в профессии и жизни?

Изменились ли за последние годы методы и подходы к реабилитации?

На эти и другие вопросы отвечает известный сурдопедагог и дефектолог Ольга Зонтова. А также напоминает молодым специалистам, что всё новое — это хорошо забытое старое, и советует учить историю сурдопедагогики.

Я же всегда хотела стать учителем, очень любила с детских лет русский язык и литературу, думала, стану учителем по русскому и литературе, готовилась — у меня даже были все школьные учебники по русскому языку и литературе для всех классов (по ним я учила своих кукол). Когда пришло время по ступать в институт, для меня был однозначный выбор — педагогический университет им. А. И. Герцена. Но, так как папа уже давно работал с людьми с нарушением слуха, и я с детства наблюдала за его работой, интересовалась, часто была у него в институте, я решила стать учителем по русскому языку и литературе для детей с нарушением слуха. Прошла сложнейший отбор и конкурс и поступила в университет, училась, а потом и преподавала на своей любимой кафедре сурдопедагогики. Учили меня самые известные сурдопедагоги страны, которым по сей день благодарна. Все, что умею и знаю, интерес к углубленному изучению специальности вложили в меня они.

А вообще, сурдопедагогика — лучшая специальность! Я владею основами медицинских знаний, физиологии и патологии, неврологии, психопатологии и, конечно, психологии и педагогики, в том числе методикам преподавания разных предметов, даже физкультуры! Работаю в этой области уже почти 25 лет и получаю огромное удовольствие от своей работы.

Мне очень понравилось высказывание одной мамы моего ученика-пациента:
«Какая хорошая у вас работа — вы приходите сюда играть!» И ведь действительно это так: я играю на работе с детьми, а они от этого развиваются, у них формируется слуховое восприятие и появляется речь. И самый большой результат для меня то, что дети и их родители даже не подозревают, что они и я совершаем огромный
труд—"сдвигаемся с места безречия".

Поэтому от занятий я и мои пациенты получаем огромное удовольствие. А это чудесно, когда на работу ты приходишь получать удовольствие, отдыхать! Моя работа — мое лучшее хобби!

— Если посмотреть на методики и технологии реабилитации детей с нарушениями слуха, скажем, 10 лет назад и сегодня, что бы вы могли отметить? Меняются ли подходы к реабилитации? В какую сторону движется наука и вместе с ней практическая работа сурдо-
педагогов?

— В сурдопедагогике принято использовать понятие «коррекционно-педагогическая помощь», обычно именно это специалисты медицинского профиля называют реабилитацией. Отечественной сурдопедагогике более 200 лет. Говоря о слухоречевой реабилитации, важно знать принципы и основные подходы, которые были обозначены отечественными учеными-сурдопедагогами, особенно активно в советское время. Основой сурдопедагогики (как меня учили, как я учила и как сейчас работаю) является развитие спонтанной устной речи у детей с нарушенным слухом при максимальном задействовании всех сенсорных систем. Исходя из этого тезиса особо ничего не поменялось именно в этом основном подходе. Мы, сурдопедагоги,
как и в прошлом веке и ранее хотели всегда интегрировать человека с нарушенным слухом в общество, социализируя его через общение речью.

Ранее не было таких технических средств реабилитации слуха, как сейчас (современных слуховых аппаратов и слуховых имплантов). Поэтому сурдопедагоги старались формировать спонтанную устную речь на слухо-зрительной основе и других возможностях человека, например, тактильно-вибрационной чувствительности. Чтобы ребенок понял, что нужно сказать что-то голосом, прикладывали одну его руку к его гортани, вторую к гортани сурдопедагога.

Ребенок видел, что сурдопедагог открывает рот и что-то говорит, и чувствовал вибрацию на руке, повторял за сурдопедагогом, и получался голос. Некоторые специалисты считают этот подход устаревшим, но я его и сейчас использую для тех детей, кто не может дать осознанно голос. Сейчас очень много детей с сопутствующими нарушениями, для кого актуальны остаются различные «старые» подходы. Сейчас таких детей гораздо больше, чем было раньше.

Благодаря современным техническим устройствам для слуха (слуховые аппараты и импланты) наши пациенты могут слышать очень хорошо, то есть иметь хороший физический слух через эти устройства. Но основой спонтанной устной речи является функциональный — фонематический слух, в том числе. Поэтому главная задача современного сурдопедагога это понять, владеть методами слухоречевого развития и подобрать для каждого конкретного ребенка наиболее подходящие для него варианты при условии задействования различных форм и средств обучения. Назовем этот подход сейчас «слухоречевой».

— Разработанные вами методические рекомендации по коррекционно-педагогической помощи детям после КИ подробно описывают все этапы реабилитации. На что бы вы отдельно обратили внимание специалистов, чтобы процесс реабилитации был максимально успешным, быстрым и эффективным?

— Благодарю, что так внимательно подготовились к интервью и даже изучили мои работы. Да, мной разработаны методические рекомендации по коррекционно-педагогической помощи детям после КИ, где я подробно описываю все этапы реабилитации и привожу примеры и варианты игр и упражнений (это пособие есть в свободном доступе в интернете). Эти рекомендации подходят для оказания
помощи не только детям после кохлеарной имплантации, но и детям после слухопротезирования.

— Отличаются ли принципы реабилитации детей после КИ от тех детей, кто носит слуховые аппараты? В чем особенность реабилитации последних?

— Понимаете, есть категория детей, к сожалению, кому не могут помочь ни слуховые аппараты, ни кохлеарные импланты по разным анатомо-физиологическим патологическим причинам. Поэтому эту категорию пациентов выделим отдельно. Правда, для части из них возможен к использованию метод стволовой имплантации, наша команда принимала участие в таких операциях для ограниченной группы пациентов. Пациентов, кому не помогают слуховые аппараты и кохлеарные импланты, очень мало. А пациенты после стволовой имплантации внешне для других окружающих будут выглядеть так же, как с кохлеарными имплантами.

Все остальные дети — со слуховыми аппаратами и кохлеарными имплантами — при должной коррекционно-педагогической помощи могут быть хорошо реабилитированы и интегрированы в общество. То есть я хочу сказать, что в своей работе принципиальной разницы в реабилитации детей со слуховыми аппаратами и кохлеарными имплантами я не вижу. Но при условии предварительной точной диагностики. Если ребенок слабослышащий, он пользуется адекватно подобранными и эффективно настроенными аппаратами — так он хорошо слышит. Если его слух начинает ухудшаться, и он не различает речь в аппаратах, или это глухой ребенок, то им показана кохлеарная имплантация. А после должной эффективной настройки процессора эти дети будут хорошо слышать. Видите: ключевое — «хорошо слышать»: и в первом случае, и во втором. Сурдропедагог включается в работу с детьми с этим «хорошим слухом" и учит ребенка пользоваться слухом, формирует и развивает речь на этой основе. То есть принципиальных отличий в коррекционно-педагогической помощи нет.

— Расскажите о новых современных методиках слухоречевой реабилитации, которые используете вы и ваши коллеги в работе. Доступны ли они для специалистов из других регионов?

— Люблю использовать фразу: «Все новое — это хорошо забытое старое». Поэтому дам совет всем молодым сурдопедагогам: учите историю сурдопедагогики, там много «нового» для вас (улыбается).

Как и во многих науках, в сурдопедагогике давно уже все основное придумано и разработано. Современные ученые и специалисты, я в том числе, добавляют к существующему что-то
дополнительно, уточняя и расширяя различные подходы коррекционно-педагогической помощи. Если в этом свете отвечать на ваш вопрос, то за последние годы в сурдопедагогике были добавлены и уточнены следующие разделы: диагностика, ранняя помощь, слухоречевое развитие, формирование и развитие речи, обучение грамматике, интеграция и инклюзия.

Все эти новинки — современные методики слухоречевой реабилитации — в большинстве своем есть в свободном доступе в интернете, есть публикации в научных журналах. И не только в научных — есть бесплатный научно-популярный журнал для родителей «Ушарик», там тоже очень много публикаций по новым разработкам.

— Вы стояли у истоков реабилитации детей после кохлеарной имплантации в Санкт-Петербурге. Можно ли говорить, что сейчас цели создания реабилитационной службы слабослышащих детей и детей с КИ достигнуты? Есть ли проблемы, которые пока решить до конца не удалось?

— Да, я еще училась в университете, но уже работала в Санкт-Петербургском НИИ уха, горла, носа и речи с пациентами с нарушенным слухом, занималась диагностикой и реабилитацией, в том числе пациентов после кохлеарной имплантации. Реабилитация, на мой взгляд, начиналась именно в нашем институте: мы продумывали формат наших курсов реабилитации, их регулярность, структуру и содержание. Стояла у истоков — была одним из первых сурдопедагогов в стране, кто начал заниматься этими вопросами. Мои первые пациенты сейчас уже взрослые дяденьки и тетеньки со своими уже детишками. С некоторыми из них общаемся до сих пор.

Если считать целью создания реабилитационной службы слабослышащих детей и детей с КИ создание идеальной структуры, то мы еще в пути достижения этой цели, совершенствуемся. Но начало уже положено. Ведь, когда мы начинали работать, пациенты делали кохлеарную имплантацию за свой счет, а сейчас есть квоты на эту операцию и послеоперационную реабилитацию, все можно сделать бесплатно. Пусть не в каждом регионе РФ налажена работа центров реабилитации, мы работаем вместе с коллегами и над этим вопросом. В любом случае, все пациенты — наши граждане — могут обратиться за бесплатной помощью и реабилитацией.

Кроме того, последние эпидемиологические и социально-экономические условия позволяют нам разрабатывать и внедрять новые подходы в реабилитации и коррекционно-педагогической помощи, в том числе дистанционные технологии. Сейчас получается охватывать пациентов на отдаленных территориях нашей страны, а также пациентов со сложными и множественными нарушениями. Мы продолжаем работу в этом и других направлениях по совершенствованию реабилитационной помощи детям и взрослым с нарушенным слухом и после слуховой имплантации.

— Санкт-Петербург и Москва по-прежнему являются центрами, где возможности для реабилитации детей гораздо шире, чем в других регионах. Как вы думаете, удастся ли ­когда-нибудь побороть дефицит кадров в таких узких областях, как сурдопедагогика, или есть другое решение проблемы?

— Не совсем соглашусь с вами. Возможности в наших больших городах, может, и шире, но не всегда доступны пациентам, не все могут посещать отдаленные от них центры реабилитации так часто, как им бы хотелось. А вот в более маленьких городах это организовать гораздо проще. Я знаю такие центры, которые работают не в столь больших городах, но не менее эффективно. Мы сотрудничаем с такими центрами, ведем одних пациентов, обмениваемся опытом.

К сожалению, в любом случае, я могу отметить нехватку кадров сурдопедагогов в целом по стране. Есть такая проблема. Одной из своих задач считаю привлечение внимания к этой проблеме и привлечение в сурдопедагогику новых заинтересованных лиц.

Причина проблемы нехватки кадров, мне кажется, заключается в том, что наша специальность очень узкая, малоизвестная, на профориентации мало кто о ней рассказывает. Поэтому в сурдопедагогику просто так не попадают. Сурдопедагогами становятся в основном те, кто как-то касался этой области. Часто родители детей с нарушенным слухом проходят переквалификацию и работают сурдопедагогами. В целом историческая практика с самого начала развития отечественной сурдопедагогики такова.

— Занимаетесь ли вы в настоящее время в рамках профессии наукой, исследованиями? Какие направления вас интересуют?

— Да, конечно, обязательно. Кроме того, что я сурдопедагог, я еще и научный сотрудник нашего института. Занимаюсь различными научными исследованиями для оптимизации нашей общей сурдопедагогической работы. Стараюсь максимально облегчить жизнь себе и моим пациентами, придумываю что-то новое, проверяю, как это работает, внедряю в практику, делюсь опытом работы коллегами на многочисленных конференциях, не только российского уровня.

Среди моих профессиональных научных интересов — слухоречевая диагностика: я разработала анкету, по которой можно оценивать уровень слухоречевого развития, отслеживать динамику, сравнивать показатели с нормативными и давать рекомендации по дальнейшему развитию.

Также мне кажется интересным аспект сотрудничества аудиолога и сурдопедагога при настройке технических средств реабилитации (слуховые аппараты и слуховые импланты). Мной разработана блок-схема диагностики слуха и перечень рекомендаций для настройки.

Кроме того, я разработала методику Естественного развития естественного слухоречевого поведения и модульную систему по формированию речи у детей с самого начала — ее активации до более совершенных этапов, включая риторику и речевой этикет.

По всем научным темам у меня есть статьи в различных научных журналах и публикации в соцсетях и интернете.

— Что для вас является показателем успешности в профессии? Что дает стимул для работы, позволяет идти дальше, развиваться профессионально и личностно?

— Для многих, я знаю, показатель успешности — известность и благополучие. Я, наверное, скажу что-то странное, но для меня самое важное — это делать то, что нравится. В своей работе я делаю только то, что мне нравится. А поскольку мне все нравится в моей профессии сурдопедагога, я делаю все с удовольствием. Это я и считаю для себя показателем
успешности в профессии.

Конечно, как и у всех нормальных людей, у меня бывают периоды затухания и выгорания. Что я делаю тогда: сначала перезагружаюсь, отдыхаю. Всегда знала, что отдых — это смена видов деятельности. Мой отдых — огород и вышивание. После отдыха, даже если не очень хватает сил, заставляю себя выйти в работу. А когда начинаю работать, вспоминаю ту самую фразу: «Какая хорошая у вас работа, вы приходите сюда играть!» И вижу глаза своих маленьких пациентов — это огромная радость, когда ты можешь им помочь, а их родителей направить на нужный путь.

Развиваться профессионально и личностно мне помогают книги, я очень люблю читать разных авторов. Помню, как-то мне моя учительница сказала: «Читай все, даже если что-то ты считаешь неправильно, читай даже „плохую“ литературу. Как ты узнаешь, что именно неправильно, и как именно не надо что-то делать, если не прочитала подробности? Как ты узнаешь, что это плохая литература, если не прочитаешь?!» Сейчас, например, читаю сразу три книги: одну по психоанализу, вторую по этикету, третью — современный русский язык.

— Хотели бы вы еще что-то добавить в заключение нашей беседы?

— Я благодарна вам за интерес к моей персоне и возможность рассказать о себе и сурдопедагогике. Очень надеюсь, что эта публикация заинтересует молодых специалистов, и сурдопедагогов-практиков у нас станет больше.

Хотела поблагодарить своих коллег за возможность общения, развития. Только благодаря друг другу и нашему общению у нас формируется такая большая межтерриториальная и междисциплинарная команда. И тогда хорошо нашим общим пациентам. Давайте продолжать общаться и сотрудничать! А молодым специалистам советую присоединяться к нашей большой команде, выходить на связь.

Хочу пожелать своим коллегам сил и терпения! Нелегко осознавать родителям, что у них глухой ребенок, и это неизлечимо, но при соответствующей медицинской и педагогической помощи можно добиться невероятных результатов!

Тугоухость —это не приговор, и судьба их ребенка целиком в их собственных руках и руках специалистов реабилитологов.