Все медики Донбасса работают в зоне боевых действий

— В ДНР работают около ста оториноларингологов и до 10 сурдологов. Есть два сурдологических центра и три сурдологических кабинета. В регионе 12 оториноларингологических отделений и несколько десятков ЛОР-кабинетов. В 2024 году при непосредственном и активном участии ныне представителя президента РФ на Урале Артёма Владимировича Жоги, директора НМИЦО ФМБА России Николая Аркадьевича Дайхеса и министра здравоохранения ДНР Дмитрия Анатольевича Гарцева открылся межрегиональный сурдологический центр, оснащенный самой современной сурдологической техникой.

Если говорить о кадрах, то в оториноларингологии их дефицит относительный — стационары в целом укомплектованы. Амбулаторное звено, конечно, страдает от недостатка кадров, а сурдологическая служба испытывает жесточайший кадровый дефицит. Университет готовит молодых специалистов, однако кадровый голод в других специальностях выражен гораздо сильнее: например, до недавнего времени были города, где количество педиатров составляло не более одного — двух на 30‑40 тыс. населения. Соответственно, количество мест в клиническую ординатуру по оториноларингологии невелико. Кроме этого, существует тенденция к оттоку кадров на "большую" землю, что связанно с множеством аспектов — от военных до социально-­экономических.

— Основных направлений моей деятельности три: преподавательская, которая неразрывно связана с подготовкой кадров; лечебная — непосредственно оказание консультативной и хирургической помощи взрослому и детскому населению ДНР и «новых регионов»; и организационная — формирование ЛОР-службы в условиях перехода от старой системы организации медицинской помощи населению к новой.

— Уровень Донецкой оториноларингологии достаточно высок. Школы ринологии, ЛОР-онкологии и отиатрии Донбасса всегда были одними из лучших как в СССР, так и в Украине. В годы вой­ны во многом стараниями главного оториноларинголога республики Олега Владимировича Малеева и заведующего кафедрой оториноларингологии ДонГМУ профессора Константина Георгиевича Селезнева удалось сохранить коллективы и преемственность в развитии ЛОР-службы региона.

— Можно долго и подробно разбирать весь клубок проблем, стоящих перед медициной Донбасса, но, на самом деле, главных всего две. Это дефицит кадров, причем в большей степени это касается среднего и младшего медперсонала, и слабая материально-­техническая база. Дефицит кадров, прежде всего, связан с финансовым аспектом. Люди уходят туда, где лучше: больше платят, меньше ответственности или нагрузки. Остаются только истинно преданные медицине люди. Для примера: в тех отделениях, где я практикую, три четверти медсестер — это студенты. Сложно упрекнуть взрослого человека в том, что он покидает специальность, когда за воротами больницы на каждом столбе объявление, где требуются различные работники (повара, официанты, курьеры, сторожа и пр.) с зарплатой, в два — три раза превышающей сестринскую или тем более санитарскую, а нагрузка и ответственность несравнимо меньше.

Слабое материально техническое состояние связано со множеством факторов. И с тем, что при Украине мы были регионом-­донором, из которого финансы утекали полноводной рекой, а обратно возвращался тонкий ручеек, и с десятилетием безвременья, когда судьба региона висела на волоске, а вложение денег покрывало только самое необходимое. Не является секретом тот факт, что многие врачи работали с инструментом, который приобретали на собственные средства.

С вхождением в состав России ситуация стала кардинально меняться. Мы понимаем, что есть более социально значимые разделы здравоохранения, куда средства направляются в первую очередь, но хочется «всего и сразу». Есть огромное желание успеть поработать и принести больше пользы обществу, используя самые современные технологии и методы.

— Я хочу подчеркнуть, что все медики Донбасса работают в зоне боевых действий, потому что до линии фронта несколько десятков, а иногда и менее километров. Для современных средств поражения (дроны, ствольная артиллерия и ракетные системы) это не препятствие. Обстрелы даже такого, казалось бы, тылового города, как Макеевка, не редкость, а что говорить о многострадальной Горловке, где часто путь на работу и с работы сопровождается звуком летящего дрона. Помимо этого, наши больницы стали, по сути, военными госпиталями переднего края, где количество раненых составляет от 50 до 90% находящихся на лечении. Основное количество ранений связанно с минно-­взрывной травмой (МВТ): это и осколочные ранения ЛОР-органов, и большое количество акубаротравм. Разрывы барабанной перепонки и сенсоневральная тугоухость вследствие МВТ стали нашей повседневной практикой.

Поражение среднего и внутреннего уха вследствие воздействия ударной волны встречается очень часто, практически у каждого второго поступившего мы выявляем те или иные признаки такой патологии. У многих пациентов на фоне лечения удается достичь восстановления слуха, однако это в большей степени касается первичных случаев и раннего начала лечения. К сожалению, многие бойцы поступают в отдаленном периоде (после длительного лечения тяжелых ранений) или после неоднократных контузий, что приводит к стойкому снижению слуха. Полных данных о количестве таких пациентов у меня нет, поскольку часть из них проходит лечение в других медучреждениях России.

— Надо понимать, что медицина мирного и военного времени — это две разных медицины, часто с несовпадающими целями и задачами. Маршрутизация бойца с нарушением слуха строится на принципах мирного времени. Появление жалоб — направление к ЛОР-врачу — ожидание — направление к сурдологу — ожидание — диагноз — лечение. Я надеюсь, что опыт, полученный нами в эти тяжелые годы, будет толчком для формирования новых подходов. Это потребует коренного пересмотра многих устоявшихся положений. Военные действия в ДНР длятся дольше, чем любая из вой­н 20 века, и, к сожалению, конца им не видно. Социально-­экономическое состояние стран запада может толкнуть их на эскалацию или продолжение конфликта на нашей территории, и мы должны быть к этому готовы.
Нормальный слух для бойца крайне важен для раннего обнаружение такого современного и распространенного средства поражения, как дрон. И восстановление слуха — такая же важная задача, как восстановление опорно-­двигательной или ментальной функции. А в основе решения данной проблемы лежит ранняя диагностика, и ситуация, когда исследование слуха начинается через 3‑4 месяца после получения травмы, — недопустима. Разработку концепции медицины «военного времени» в проекции медицины гражданской я считаю одной из приоритетных задач.